Покатилась все-таки жгучая слеза... На портрете ожили карие глаза. Ближе, ближе, ближе… Сном объята я. Снится мне: летаю у стен монастыря.
Белые одежды, крылья за спиной, каменные стены, тишина, покой. Дальше мчусь и вижу: В черном, у огня... - Ты ли это милый? Звал ли ты меня?
- Звал моя Цирцея! Жизнь моя трудна! Нет задора прежнего и печаль сильна! - Милый, ненаглядный, что такое пыл? Был и испарился, вспыхнул и остыл.
Лишь вечное не стынет. Знай, что ты мне мил! Прошлое коварно, там ты уже был! Не позволю Грусти вкруг тебя кружить! Ни Тоске, ни Скуке близ тебя не жить!
Занавеси темные прочь, прочь, прочь! Прячется и ежится неласковая Ночь. Окна открываешь? Как быстро Грусть ушла. Бокалы наливаешь? Выпьем их до дна!
Что нас ожидает? Хотелось бы мне знать! Шелком белоснежным застелю кровать. Жаль, что я проснулась... Ах, одна, одна... Сон такой прекрасный, Любовь к тебе сильна.
Вдали от мирской суеты, бархат, шелка, цветы, Вытяни жребий... Любой! Сегодня ты только мой! Лаской моей насладись, губ моих нежно коснись.
За окнами стелется мгла, сверкают огни, зеркала. Здесь распорядок иной; нирвану, душевный покой, научишься ты ценить, спешку можешь забыть.
В дар невидимку-мечту в ладонях тебе принесу. Возьми... И не расплескай, не урони, не теряй! Скоро застынет мечта, кристалликом, кубиком льда. Но только это - не лед, скорее застывший мед.
Красный фужер возьмешь, вина до краев нальешь. Выпей! Но только до дна! Магия... Чары... Весна. Всесильна земная любовь кружит нас вновь и вновь. В плену колдовского огня... О, как ты целуешь меня...
Мой ласковый нежный зверь, чувствам живым верь! Мы с тобой только вдвоем напиток медовый пьем. Я вновь завлекаю тебя, ты знаешь, я только твоя. Мой или твой стон? О, вечер, похожий на сон...
В какой бы ты ни был дали, помни счастья огни! В стуже неласковых дней, судьбой закрытых дверей дар мой живым сбереги, преградам и злу вопреки!